— Скорбь! — повторил он, прерывая её и вскакивая на ноги с жестом, проникнутым страстью. — Женщина, гений, ангел, кто бы вы ни были, не говорите об одной скорби для меня. У меня тысяча тысяч скорбей — нет, миллион миллионов, которые, как пламя, пылают в моем сердце и так глубоко сидят! Гнусные и мерзостные преступления мужчин, низкие обманы и жестокости женщин, бесчеловечная, лютая неблагодарность детей, презрение к добру, мученичество ума, себялюбие, скупость, чувственность человеческой жизни, безобразное кощунство и грех творений по отношению к Творцу — вот они, мои бесконечные скорби! Они держат меня в несчастии и в цепях, когда бы я хотел быть свободным. Они создают ад вокруг меня и бесконечную муку и совращают меня с пути истины, пока я не делаюсь тем, кем не могу назваться ни себе, ни другим. А между тем… вечный Бог мне свидетель… Я не думаю, чтоб я был так же дурен, как самый дурной человек на земле. Я искушаю, но я не преследую; я предводительствую многими людьми, однако я действую так открыто, что те, кто следует за мной, делают это больше по своему выбору и свободной воле, нежели по моему убеждению.